Вашему вниманию небольшая статья 1938 года, за авторством генерал-лейтенанта белой армии Д.Ф.Семенова. В статье описывается путь Забайкальских войск с западного фронта на Родину объятую революционным пожаром.
Революция 1917 года застала меня на Персидском фронте, где я в то время был начальником 3-ей Отдельной Забайкальской казачьей бригады и начальником Урмийского отряда. Здесь же мы впервые встретились с Григории Михайловичем Семеновым. Раньше нам как-то не приходилось встречаться, хотя мы служили в одних и тех же I полках нашего родного войска (разновременно), то есть в 1-м Верхнеудннском и в 1-м Нерчинском. Григории Михайлович вышел из училища в 1-й Верхнсудннский полк, а я к этому времени был переведен в 1-й Нерчинский, когда же он перевелся в 1-й Нерчинск, то я перед этим уехал в Петроград, получив назначение в Офицерскую Кавалерийскую школу Начальником Казачьего Отдела. С первых же дней революции на всех фронтах начались бесконечные митинги, и вскоре то же настало на столь отдаленном театре военных действии как Персия. Стали появляться представители «красы и гордости русской революции».
Эти разгульные, бесшабашные наглые матросы Балтийского флота призывали на митингах армейские массы следовать их примеру — террору н разрушению. Много рискованных положений пришлось пережить офицерскому составу. Много потребовалось труда, находчивости и терпения, дабы удержать солдатские массы от насилия, грабежей и прочих эксцессов. Это особенно трудно еще и потому, что офицерские кадр совершенно не был подготовлен к ораторской деятельности. Было очень незначительное число смелых, даровитых, обладавших даром слова офицеров, которые выступали перед этими враждебными, подчас воинственно встроенными массами, дискутируя с безответственными демагогами. Одним из наиболее удачных оппонентов в этих выступлениях был Григорий Михайлович Семенов. Этому и главным образом обязан тем, что в отряде не было совершено насилия над офицерами и все части отряда сохрани относительный порядок и дисциплину, выполняли боевые приказы.
Особенно порядком и дисциплиной отличались все артиллерийские части отряда. С искренним чувством благодарности и посейчас я вспоминаю ревностную, самоотверженную работу этих немногих офицеров, особенно же есаула Семенова, оказавшего мне неоценимую помощь по поддержанию дисциплины и порядка в 3-м Верхнеудинском полку, где он командовал 4-ой сотней. К несчастью, и там имелся свой большевик, прапорщик Седякин, нахватавшийся из революционных брошюр хлестких, трескучих фраз.
И только есаулу Семенову удалось обуздать его и подчинить себе. Как известно, с приходом к власти большевиков, фронт быстро рушился. Было решено начать поход с фронта с тех частей, родина которых была дальше. Поэтому первыми из нашего корпуса пошли 2-я, а затем 3-я отдельный Забайкальские казачьи бригады, а уже за ними 4-я Кубанская казачья дивизия, а дальше пехотные части. Но с отходом казаков, пехота тотчас же бросила своя позиции и лавиной покатилась к линии железной дороги. Получилась страшная путаница. С оружием в руках, с трудом нам удалось набрать нужное количество вагонов, и распродав за бесценок всех лошадей, бригах в трех эшелонах, двинулась с в февраля 1918 года в далекий путь на родину. С большими трудностями, в полной боевой готовности двигались мы через Кавказ и Европейскую Россию с надеждой, что наша Сибирь свободна от большевиков. Тем более, что до нас доходили смутные слухи, что в Сибири власть находится в руках Областной Думы.
Но перевалив через Урал, с движением на восток, мы все более убеждались, что и Сибирь вся — в руках большевиков. До Красноярска мы ехали без всяких задержек и трений. В Омске мы впервые узнали из газет, что на станции Маньчжурия против большевиков выступил Атаман Г. М. Семенов. От Омска каким-то образом, эшелон с батареей и штабом бригады оказался в хвосте, а оба полка впереди. Помню, рано утром наш эшелон прибыл на станцию Красноярск. Мы спали, как в наш офицерский вагон вошел г. Меновщиков и объявил, что штаб бригады полностью арестован. Оказалось, что полки, прибывшие в Красноярск раньше - были задержаны. Местные большевистские власти при участии прапорщика Сидякина и телефониста Меновщикова - устроили митинг с рабочими фабрик и заводов и потребовали от казаков выборного начальства.
Штаб бригады и те офицеры полков, которые отказались служить по выборам, были заключены в Красноярскую тюрьму. Вся администрация тюрьмы была старая, с Царских времен, и к нам как к политическим заключенным относилась прекрасно, доставляя нам из города газеты и все новости. Газеты Красноярска были полны сообщениями о выступлении Атамана Г. М. Семенова и призывами пролетариата на борьбу с ним. Обо мне же писали, что поймали «большого карася». Через полтора месяца нас под конвоем наших же надзирателей отправили и Читу, где нас революционный трибунал на второй же день выпустил на свободу. Благодаря тому, что бывший артиллерийский офицер нашей 2-ой дивизии Триполитов занимал в Чите пост министра промышленности и знал меня по дивизии, где и командовал 1-м Верхнеудинским полком, мне сейчас же дали разрешение на выезд из Читы в свою станицу, что я немедленно и сделал, уехав не по железной дороге, а на лошадях. Дома, у матери, я пробыл только одну неделю, и затем уехал в ОМО (прим. Особый Маньчжурский Отряд. Сформирован Г.М. Семеновым). Атаман как раз в это время разбил большевиков Лозо под Борзей и занял Оловянную.
Лозо, отступая, взорвал мост через реку Онон, чем задержал стремительное наступление. Порыв не терпит перерыва. Чита не была взята с маху. Как говорится, на плечах противника. Получилась длительная задержка. Большевики оправились от паники и срочно сосредоточили против Особого Маньчжурского Отряда превосходные силы. С занятием станции Оловянная, район реки Онон вошел в сферу влияния Отряда Атамана Г. М. Семенова, что значительно усилило состав Отряда большим притоком людей. С первым же поездом я выехал к Атаману и нашел его на одном из полустанков под Оловянной, где и представился ему, получив сразу же назначение помощником и заместителем Атамана по ОМО.
Штаб отряда был размещен в классных вагонах, где и я получил дли себя отдельное купе. Все части отряда также имели свои составы, как средство передвижения и базы для снабжения как лродоводьствием, так и боевыми припасами. Не буду описывать боевой деятельности ОМО во время моего там нахождения, ибо это потребовало бы мною места. Скажу лишь, что при мне, не считая мелких стычек, Атаман дал три больших боя: это под Оловянной, Хадабулаком и Мациевской. На Мациевской нас посетил полковник, ныне полный генерал барон Араки. Уже тогда про него говорили, что это будущий министр. От него мы узнали о решении Правительства выступить против большевиков Ниппонского (прим. Япо́ния, официальное название «Нипон коку», «Ниппон коку» (яп. 日本国)). И действительно, Ниппон выступил, выслав в Читу 3-ю и в Маньчжурию 7-ю дивизии. По занятии в августе месяце 1918 года нами Читы, я был назначен Атаманом начальником 1-й Забайкальской казачьей дивизии, к формированию каковой и приступил. Особенно большую услугу оказала нам пришедшая 5-я дивизия генерал-лейтенанта Судзуки Соороку.
Генерал кавалерии императорской армии Японии Судзуки Соороку. 1930 год
Эта дивизия, помимо охраны городов и железнодорожных путей, приняла активное участие и по разгрому большевиков Журавлева под Багдатию, что почти в 200 верстах от железной дороги. Генерал Судзуки, по возвращении на родину, занимал большой государственный пост Начальника Генерального Штаба.
Commentaires